красавца? Разве не
станешь ты сейчас же рабом
из свободного человека? Разве не станешь
разоряться на вредные удовольствия? Разве будет
у тебя время позаботиться о прекрасном? Разве не
будешь ты вынужден усердно заниматься такими
вещами, какими не станет заниматься и
сумасшедший?
- О, Геракл! -
сказал Ксенофонт. - Какую
[12] страшную
силу ты приписываешь поцелую!
- И ты этому
удивляешься? - отвечал Сократ.
- Разве ты не
знаешь, что фаланги, величиной
меньше пол-обола, только прикоснувшись ртом,
изводят людей; болью и лишают рассудка?
- Да, клянусь
Зевсом, - отвечал Ксенофонт, -
ведь фаланги что-то впускают при укусе.
- Глупец! - сказал
Сократ. - А красавцы при
[13] поцелуе
разве не впускают чего-то? Ты не
думаешь этого только оттого, что не видишь.
Разве ты не знаешь, что этот зверь, которого
называют молодым красавцем, тем страшнее
фаланг, что фаланги прикосновением впускают
что-то, а красавец даже без прикосновения, если
только на него смотришь, даже издалека,
впускает что-то такое, что сводит человека с ума?
(Может быть, и Эроты потому называются
стрелками, что красавцы даже издали наносят
раны.) Нет, советую тебе, Ксенофонт, когда
увидишь какого красавца, бежать без оглядки. А