А из разверстых небес посыпался град изобильный,
Тучи, казалось, спустилнся сами на бедное войско,
[200] И точно море из твердого льда на него изливалось.
Скрыта под снегом земля, и скрыты за снегом светила,
Скрыты излучины рек, прилипших к своим побережьям.
Но не повержен был Цезарь: на дрот боевой опираясь,
Шагом уверенным он рассекал эти страшные нивы.
[205] Так же безудержно мчался с отвесной твердыни
Кавказа
Пасынок Амфитриона; Юпитер с разгневанным ликом
Так же когда-то сходил с высоких вершин Олимпийских,
Чтоб осилить напор осужденных на гибель гигантов.
Но, пока гордые крепости Цезарь смиряет во гневе,
[210] Мчится летучая Молвь и испуганно машет крылами.
Вот уж взлетела она на возвышенный верх Палатина
И громогласно вещает для Римлян зловещие знаки:
В море-де вышли струги и всюду по склонам альпийским
Сходят лавиной войска, облитые братскою кровью,
[215] Раны, убийства, оружье, пожары и всяческий ужас
Сразу предносятся взору, и в этой сумятице страшной
Ум, пополам разрываясь, не знает, за что ухватиться:
Этот бежит по земле, а тот доверяется морю.
Волны – вернее отчизны. Но есть среди граждан такие,
[220] Что, покоряясь Судьбе, спасения ищут в оружьи.
Тот, кто сильнее боится, тот дальше бежит. Но всех
раньше
Чернь, среди этих усобиц зажатая, жалкая с виду,
Из опустевшего града уходит, куда ни попало.
Рим упивается бегством. Одною молвою Квириты
[225] Побеждены и бегут, покидая печальные кровли.
Этот дрожащей рукой детей за собою уводит,
Тот на груди своей прячет пенатов, в слезах покидая
Милый порог, и проклятьем врагов поражает заочно.
