кормчий, обладает какими-нибудь полезными
сведениями?
– Конечно.
– Не для того ли вообще и существует
искусство, чтобы отыскивать и изобретать, что
кому пригодно?
– Да, для этого.
– А для любого искусства пригодно ли
что-нибудь иное, кроме своего собственного
наивысшего совершенства?
– Что ты имеешь в виду?
– Вот что: если бы меня спросили, довлеет ли
наше тело само себе или же оно нуждается еще в
чем-нибудь, я бы ответил: Непременно
нуждается. Потому-то и найдены теперь способы
врачевания, что тело у нас несовершенно, а раз
оно таково, оно само себе не довлеет. Для
придачи телу того, что ему пригодно, и
потребовалось искусство. Как, по-твоему, верно
я говорю или нет?
– Верно.
– Так что же? Разве несовершенно само
искусство врачевания? Нужно ли вообще
дополнять то или иное искусство еще
каким-нибудь положительным качеством, как
глаза – зрением, а уши – слухом? То есть нужно
ли к любому искусству добавлять еще
