частью, а быть ни одной невозможно.
Аристотель. Да, необходимо.
Парменид. Таким образом, единое
присоединяется к каждой отдельной части бытия,
М не исключая ни меньшей, ни большей части,
ни другой какой либо.
Аристотель. Да.
Парменид. А остается ли единое целым,
находясь во многих местах одновременно?
Поразмысли над этим!
Аристотель. Размышляю и вижу, что это
невозможно.
Парменид. Следовательно, оно разделено,
коль скоро оно не целое; ведь, не будучи
разделенным, оно никоим образом; не может
присутствовать одновременно во всех частях
бытия.
Аристотель. Это правда.
Парменид. Далее, безусловно необходимо,
чтобы делимое составляло столько, сколько в ней
частей.
Аристотель. Необходимо.
Парменид. Следовательно, утверждая
недавно, что бытие разделено на бесконечно
большое число частей, мы говорили неправду:
ведь, как оказывается, оно разделено не на
Iе] большее, число частей, чем единое, но на
столько же, как и оно, ибо ни сущее не отделяется
