1. Аполлон. Правду ли говорят, отец, что
какой-то человек во время Олимпийских игр взял
да и вверг сам себя в огонь и что это сделал
человек уже пожилой и не простой чудодей из
тех, что показывают подобные штуки? Мне
Селена об этом рассказывала и говорила, будто
она собственными глазами видела, как тот горел.
Зевс. Чистейшая правда, Аполлон. Да только
лучше бы этого не случилось!
Аполлон. Такой достойный был старец? И
не заслужил того, чтобы погибнуть в огне?
Зевс. Пожалуй. Но я — то имел в виду
большую неприятность, которую мне причинил
тогда отвратительный чад, подымающийся, как и
подобает, от поджаривания человеческого тела.
Если бы я не ушел, отправившись как можно
скорее в Аравию, я бы конечно погиб, будь
уверен, от этого негодного дыма. Однако и там,
среди благоухания и роскоши ароматов, в
сплошном фимиаме мои ноздри долго не хотели
забыть осквернивший их запах и отвыкнуть от
него. Даже сейчас при одном воспоминании о нем
со мной морская болезнь готова приключиться.
2. Аполлон. Чего же хотел он, Зевс, так с
собой поступая? И что за прок: взять и
обуглиться, бросившись в костер?
Зевс. Уж в этом, пожалуй, ты, дитя мое,
