Милы им кровли, не лес. Боятся света, летают
[415] Ночью и носят они в честь позднего вечера
имя.
Стала тогда уже всем действительно ведома
Фивам
Вакха божественность. Всем о могуществе
нового бога
Ино упорно твердит, что меж сестрами всеми
одна лишь
Чуждой осталась беды, – кроме той, что ей
сделали сестры.
[420] и увидав, как гордилась она и царем
Атамантом,
Мужем своим, и детьми, и богом-питомцем,
Юнона
Гордости той не снесла и подумала: Мог же
блудницы
Сын изменить меонийских пловцов и
сбросить в пучину,
Матери дать растерзать мог мясо ее же
младенца,
[425] Новыми мог он снабдить дочерей Миниэя
крылами!
Что же, Юнона ужель лишь оплакивать может
несчастье?
Это ль меня удовольствует? Власть моя в
этом, и только?
