всерьез он сеет, где надлежит, применяя
земледельческое искусство, и бывает доволен,
М когда на восьмой месяц созреет его посев.
Федр. Конечно, Сократ, одно он будет
делать всерьез, а другое – только так, как ты
говоришь.
Сократ. А человек, обладающий знанием
справедливого, прекрасного, благого, – что же он,
по-нашему, меньше земледельца заботится о
своем посеве?
Федр. Ни в коем случае.
Сократ. Значит, он не станет всерьез
писать по воде чернилами, сея при помощи
тростниковой палочки сочинения, не способные
помочь себе словом и должным образом научить
истине.
Федр. Это было бы невероятно.
М Сократ. Конечно. Но вероятно, ради
забавы он засеет сады письмен и станет писать;
ведь когда он пишет, он накапливает запас
воспоминаний для себя самого на то время, когда
наступит старость – возраст забвенья, да и для
всякого, кто пойдет по его следам; и он
порадуется при виде нежных всходов. Между тем
как другие люди предаются иным развлечениям,
упиваясь пиршествами и тому подобными
забавами, он вместо этого будет, вероятно,
проводить время в тех развлечениях, о которых я
