себе самом: ведь невозможно, чтобы нечто
находилось в чем либо и не было им окружено.
Аристотель. Конечно невозможно.
Па рменид. Следовательно, окружаемое и
то, что его окружает, были бы каждое чем то
особым, — ведь одно и то же целое не может
одновременно испытывать и вызывать оба
состояния — и, таким образом, единое, было бы
уже не одним, а двумя.
Аристотель. Конечно.
Парменид. Следовательно, единое не
находится нигде: ни в себе самом, ни в другом.
Аристотель. Не находится.
11
Парменид. А сообрази, может ли оно,
будучи таким, покоиться или двигаться.
Аристотель. А почему же нет?
Парменид. А потому, что, двигаясь, оно
М или перемещалось бы или изменялось: это ведь
единственные виды движения.
Аристотель. Да.
Парменид. Но, изменяясь в самом себе,
единое уже не может быть единым.
Аристотель. Не может.
Парменид. Следовательно, оно не
